Рассказчик историй
Весь мир замирает в почтительном молчании, когда по тонкому шелку
скользит изящная кисть.
Черная тушь - казалось бы, так просто! - быстро впитывается
изысканной тканью,
превращаясь из будущего в настоящее, и сразу же, неуловимо -
в прошедшее.
Кисть скользит по шелку: вот заснеженные вершины гор, вот ручьи,
а вот перевал,
вот человек в накидке из лебяжьего пуха поднимается вверх,
к самому небу,
вот с другой стороны гор ему навстречу идет войско,
качаются бунчуки...
Кисть скользит по шелку: вот лес, в котором за кронами древ
не видно неба,
вот хижина на берегу реки, и женщина с ликом прекрасней луны
идет за водой,
вот к ней выходит из леса охотник с богатой добычей,
улыбается ей,
вот маленький мальчик выбегает из дома и смеется от счастья -
родители рядом.
Кисть скользит по шелку: перерублено древко, и гордое знамя
падает вниз,
вот у самой земли его подхватывает воин в иссеченных доспехах,
вздевает к небу,
вот грозная песнь разносится над полем, и ее подхватывают
и живые, и мертвые,
вот хохочет, крутясь в седле, молодой генерал с лицом,
забрызганным кровью...
Кисть скользит по шелку, и в каждом ее движении скользит
чья-то жизнь.
А небесный каллиграф так увлечен работой, что не может
прерваться...

скользит изящная кисть.
Черная тушь - казалось бы, так просто! - быстро впитывается
изысканной тканью,
превращаясь из будущего в настоящее, и сразу же, неуловимо -
в прошедшее.
Кисть скользит по шелку: вот заснеженные вершины гор, вот ручьи,
а вот перевал,
вот человек в накидке из лебяжьего пуха поднимается вверх,
к самому небу,
вот с другой стороны гор ему навстречу идет войско,
качаются бунчуки...
Кисть скользит по шелку: вот лес, в котором за кронами древ
не видно неба,
вот хижина на берегу реки, и женщина с ликом прекрасней луны
идет за водой,
вот к ней выходит из леса охотник с богатой добычей,
улыбается ей,
вот маленький мальчик выбегает из дома и смеется от счастья -
родители рядом.
Кисть скользит по шелку: перерублено древко, и гордое знамя
падает вниз,
вот у самой земли его подхватывает воин в иссеченных доспехах,
вздевает к небу,
вот грозная песнь разносится над полем, и ее подхватывают
и живые, и мертвые,
вот хохочет, крутясь в седле, молодой генерал с лицом,
забрызганным кровью...
Кисть скользит по шелку, и в каждом ее движении скользит
чья-то жизнь.
А небесный каллиграф так увлечен работой, что не может
прерваться...

А небесный каллиграф так увлечен работой, что не может прерваться...
Порой я даже радуюсь, что в словах поубавилось силы. А то страшно подумать, что мы могли бы наворотить.
Спасибо.
Хоакин
Я бы, наверное, воспользовался возможностью и сбежал бы. В место, которое мне никогда, даже мимолетно, не захочется уничтожить.